Ненцы в городе. Нани торова!

 «Папонт с вахты вернулся»  называют жители композицию при въезде в город. С  одной стороны дороги мамонтиха с мамонтенком, с  другой — мамонт, ну в данном случае — папонт.

Вообще‐то тур на День оленевода — не наш приз. За второе место в журналистском конкурсе на фестивале «Моя провинция» «Октябрьский нефтяник» наградили туром на фестиваль (простите за тавтологию) адыгейского сыра. Но я очень хотела увидеть северную этнику. Поэтому напросилась.

Жители Ямальской земли издревле почитали шаманов и богов.

«В давние времена, когда не было ни городов, ни поселков, когда по просторам Ямала кочевали лишь северные народы, на земле правили шаманы», — с этих слов начались ХХVII Открытые соревнования на кубок губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа.

«Давно это было. Не было тогда на Ямальской земле ни лесов, ни болот, ни рек. В заснеженном лесу жил старый и злой шаман...» — первые слова театрализованной легенды о сотворении Оби.

Шаманов в эти дни можно было увидеть не только на сценах, но и в народе. Они не камлали в прямом смысле этого слова — в транс не впадали, но в бубен стучали, что-то протяжно пели, выкрикивали. Не уверена, что это были настоящие шаманы. Впрочем, в Бурятии, в центре шаманистов, — тамто уж точно настоящие шаманы — не в трансе они тоже были обычными, ничем не примечательными людьми.

У меня уже был готов заголовок нынешнего репортажа — «И я бросала тынзян на хорей». Уверена: большинство, прочитав его, захотели бы узнать, где, что и куда я бросала.

Программу праздника мне прислали. Из нее я выяснила, что тынзян — попросту аркан, сплетенный из полосок оленьей кожи, а хорей — шест которым каюр погоняет оленей, в данном случае он имитирует их рога. Думала, попрошу любого каюра на минуточку дать мне этот самый тынзян, чтобы сделать фото, отражающее процесс «заарканивания» мною хорея.

В не очень многочисленных палатках на площади продавали шашлык. Мы с коллегой из Белебея Любовью Ивановой купили.
Шашлык хорош, только вилок к нему не было. Пришлось мясо брать руками.
А вскоре после этого всех присутствующих на празднике угощали строганиной из щокура и оленины, шулюмом из оленины и ухой из щокура. Строганину пробовала впервые. С осторожностью. К продуктам в тепловой обработке мы привычны. А вот к продуктам, обработанным морозом, — нет. Тонко наструганные ломтики мяса и рыбы сначала обмакивают в смесь соли с перцем и потом отправляют в рот. Вкус непривычный. От шулюма я отказалась, а вот уху ела с удовольствием. Ну как, ела? Нам дали только вилки — ложек не было. Поэтому бульон выпила через край тарелки, а с гущей потом справилась вилкой.

Как же! Мы за два с лишним часа до официального открытия праздника пришли на Юбилейную площадь. На ее главной конкурсной площадке каюры уже вовсю соревновались: с расстояния 15 метров бросали тынзян длиной 30 метров на хорей высотой три метра.

Потом быстро-быстро сматывали его, передвигаясь мелкими шашками, боком по отношению к линии старта, и снова бросали. Каждому участнику давалось три подхода по пять минут. Кинул — смотал, кинул — смотал...

Соревнующиеся должны совершить как можно больше точных бросков. Победил каюр, который в общей сложности за 15 минут бросил тынзян 17 раз и все 17 раз попал.

А всего участвовали 19 команд по четыре человека в каждой. Хореев было тоже четыре.
Нетрудно посчитать, сколько времени длились эти соревнования. Больше пяти часов.

Так что у меня на официальной площадке попозировать с тынзяном шансов не было.

Впрочем, на неофициальной тоже. На некоторых участках тренировались в бросках те, чей черед соревноваться еще не настал. Их тынзяны летели не на шест — просто вперед. Но и их я не посмела попросить об одолжении.
И слава Богу. Журналистка Надымской телерадиокомпании в репортаже о празднике сказала, что у ненцев женщины не могут притрагиваться к тынзяну. Попала бы я впросак.

— Трудный ли это вид спорта, много ли надо тренироваться? — услышала вопрос одному из участников соревнований Константину Окотэтто.

— Не трудно. Я родился и сразу аркан в руках держал.

Он, конечно, немного преувеличил. Но ходить и держать аркан мальчики-ненцы тут учатся одновременно.

В программе после бросков тынзяна на хорей значилось перетягивание палки. Я предполагала, что это вариант перетягивания каната. Ан нет!
Скорее это перетягивание соперника с помощью палки.

Борцы, упираясь ногами в доску между ними и держась руками за палочку размером со скалку, тянут ее, перекручивают, делают резкие рывки, раскачивают соперника, чтобы опрокинуть его на себя или чтобы оторвать от поверхности его ноги. Или чтобы вырвать палку. Случалось, в азарте борьбы ее ломали. Весовых категорий тут нет. 60-килограммовые спортсмены соревнуются с 90-килограммовыми.

Вообще-то День оленевода сродни нашему сабантую.
Спортивно и культурно насыщенный. Один из видов спорта, по которому проводятся соревнования, — национальная борьба. Это вариант нашей борьбы на поясах.

А вот всего остального у нас нет. Тройной прыжок, например. С места или с разбега надо прыгнуть подряд три раза. Когда-то, спасаясь от диких зверей, тундровик, прыгая с камня на камень, перебрался с одного берега реки на другой. И это стало видом спорта. Нынче рекорд в тройном прыжке составил 956 сантиметров. Как у кенгуру!
Или прыжки через нарты.

Роль нартов играли деревянные конструкции. Высота их 50 сантиметров, ширина у основания — 65. Они через равные промежутки стоят по десять штук в ряду. Спортсмен по очереди перепрыгивает через эти 10 нартов, поворачивается на 180 градусов, отдыхает три секунды — и алга! (кстати, «алга» тут тоже говорят, и означает слово то же, что и у нас: вперед!). И так много раз. Пока есть силы. Главный судья этих соревнований Николай Ткачук сказал: «Простому смертному это очень тяжело». Лучший результат — 250 прыжков!

Еще один вид спорта — этнобиатлон. Что такое биатлон — известно. В чем его этнокомпонент? Вместо стрельбы — бросок тынзяна на хорей. В команде четыре человека. Бегут по 400 метров на самодельных коротких широких лыжах. Для удобства внешняя сторона их может быть покрыта оленьим мехом. Бегут без палок. После четырехсотметровки попасть тынзяном на хорей непросто.

В случае промаха — еще один круг. Кстати, на лыжах спортсмены в прямом смысле слова бегут.

Про все соревнования говорить не буду. Эмоции и от того, что я описала, и от гонок на оленьих и собачьих упряжках — ямальской «Формуле-1», и от остального переживешь, если их увидишь сам.

Участников было 176. А посмотреть на действо пришел почти весь Надым. И чтобы своими глазами увидеть Дни большой радости — так называют в Надыме праздник оленеводов, — издалека приехали не только мы с Любовью Ивановой.

— Безумно счастлива, — восторженно делится эмоциями москвичка Юлия Дерягина. — Специально прилетела узнать о коренных народах Севера.

— Отлично, замечательно, — выражает свои чувства Галина Кляйн с Алтая. — Олени очень понравились, друзья просят привезти одного.

— Красиво, необычно, — говорят гости из Калмыкии. Это те, о ком я случайно узнала. Наверное, и из других регионов России люди есть.

Организаторы праздника утверждают, что в этот день тут собрались приезжие со всей страны: с приходом весны все держат путь на Ямал.

Рассказываем о том, как завершился День оленевода в Надыме

На этот праздник я поехала за экзотикой. И получила ее сполна.

Площадок, на которых все происходило, было две. Вторая — через дорогу — озеро Янтарное. Наш сопровождающий заместитель директора Надымской телерадиокомпании Андрей Загатов сказал, что в его детстве (стало быть, лет 30 назад) на берега озера выносило много крупных кусков янтаря.

Поэтому оно Янтарное.

Сейчас на скованной льдом поверхности озера рулили олени. Рулили, конечно, каюры.

Оленьих упряжек было как минимум полсотни. Желающих катали на них. Мы, естественно, воспользовались такой возможностью.

Оказывается, чтобы во время движения и особенно поворотов не вылететь из нарт, надо зацепиться ногами за специальные планки между полозьями и сиденьем.

Каюр впрыгивает в нарты на ходу, когда упряжка уже разовьет скорость. Не 50 км/час, которая для оленей обычная (некоторые утверждали, что, как авто, и до 80 разгоняются) — поменьше. Но как кучер раньше пассажиров он не садится.

Из‐за этого у нас случился казус. У каюра в руках хорей, как вы помните, длиной три метра. Он его держит примерно за середину. Может, сзади каюра никто сидеть не должен, но нас в нартах было трое: два журналиста справа и один слева сзади каюра. Когда коллега садился, каюра‐то еще не было.

Впрыгнув в нарты, он случайно ударил журналиста концом хорея. Несильно.

Я села впереди. Обильный снег из‐под копыт и образующийся при такой скорости ветер уже через минуту заморозили левую сторону лица. Но этот экстрим вызывал восторг.

Позже я обнаружила, что в кармане куртки полно снега.

Возле чумов организовали фотозону. За 200 рублей можно было надеть национальную одежду ненцев и сделать фото. На снимке выше я выгляжу почти как представитель коренных народов. Надо было бы еще подпоясаться.

Не понимаю, почему почти все ненки тут ходили не в своих национальных головных уборах, а в павловопосадских платках. Из‐за красоты? В тундре в них холодно, неудобно и непрактично.

Наверное, платки только «на выход», а в повседневной жизни у них есть что‐то другое. Например, капоры, которые мы видели на конкурсе «Кочевая семья».

Послала это фото детям. В ответ от дочери сообщение: «Почему у мужчины на шее веревка?». Тут у многих арканы или в руках, или на шее, и это нормально воспринимается. А вот в отрыве от ситуации выглядит странно. И даже страшно. Та шубка, которую я надела для фотосессии, очень теплая. Снаружи олений мех, внутри — цигейка. И называется она ягушка. Шубка широкая, трапециевидная, поэтому я на фото выгляжу, как баба на чайнике. А ненки все подпоясаны. Ягушка — это мини‐чум. При необходимости женщина им и детей укроет.

Нам не просто трудно — невозможно — представить себе жизнь тундровиков.

Они кочуют — каслают — вслед за своими стадами оленей. Их жилище — чум. Место, где женщина готовит, а семья спит, ест.
Их шкафы для одежды и домашней утвари — нарты.

Кстати, поставить чум — обязанность женщины. И делает это она за 40 минут. Устанавливает сначала печь, затем в зависимости от размера чума от 25 до 50 шестов, покрывает каркас оленьими шкурами в два слоя — на чум их надо 80, присыпает снегом подол чума по всей окружности.

Немало долгих ямальских ночей проводят ненки за изготовлением красочных и интересных изделий: женской и мужской меховой одежды — ягушек и малиц, обуви — кисов, женских капоров, мужских национальных поясов.

Везде используются кожа, шкура оленей, а ее прежде надо выделать.

Все семьи многодетные. Раньше рождение ребенка считалось грязным делом, и женщин отправляли рожать в тундру.

Наверное, и сейчас многие рожают не в больницах. Бескрайняя тундра, поблизости никого и ничего. Кроме оленей.

Вот их много. Сколько хотя бы примерно? Отвечу уклончиво: если в семье сто оленей, то она бедная.

Одна из участниц конкурса «Кочевая семья» рассказала, что по осени прилетает вертолет и до лета забирает детей в поселок. Там их отмоют, расчешут, поселят в интернат и будут учить.

На вопрос журналистки, скучает ли она в это время, ответила:

— Нет, некогда скучать, дел очень много.

Неожиданно. Неожиданным оказалось и то, что ненки‐тундровички очень образованы, знают несколько языков: ненецкий, русский, английский, а иногда еще и немецкий, даже китайский (вопрос: «зачем?» я не задала, приняла как факт). В чумах есть интернет, спутниковое телевидение (каким образом это функционирует в тундре, тоже не понимаю).

Ну и еще один факт: у многих тундровиков, а может, и у всех, есть благоустроенное жилье.

Но... в квартирах им не хватает воздуха, им там тесно, скучно, не по себе. И они уходят в тундру, в чумы.

Средняя продолжительность жизни ненцев Ямала — 53—55 лет. Наверное, причина в первую очередь в суровых климатических условиях. Но и в том, что получение при необходимости медицинской помощи затруднено. Больницы далеко, ФАПов возле чумов тоже нет.

Поэтому в День оленевода на площади устанавливают передвижной медицинский пункт, и хоть раз в год все желающие могут попасть на прием к специалистам, сдать анализы и получить информацию о своем здоровье. Но очереди туда я не видела.

При такой разобщенности тундровиков молодежи трудно найти пару и обрести любовь. День оленевода — нам многократно повторяли это — еще и возможность создать семью. На параде кочевых семей ведущий очень нахваливал одну девушку брачного возраста. Он говорил о ее умениях, а я отметила, что она и собой хороша. Думаю, ее кто‐нибудь присмотрел.

Ее свадьба еще в перспективе, а вот... Но по порядку.

Когда награждали победителей соревнований, занявший третье место в прыжках через нарты Святослав Анагуричи взял микрофон и сообщил, что благодаря Дню оленевода познакомился с девушкой по имени Евгения. Ее пригласили на сцену, и Святослав попросил ее выйти за него замуж. Женя ответила: «Конечно, да!». Жених надел ей на пальчик кольцо, молодые поцеловались. Такого прежде здесь никогда не было.

Святослав признался, что он хотел победить в прыжках через нарты и на снегоходе увезти Евгению в тундру. В тундру на следующий день они все равно уехали.

А причем тут снегоход? А при том, что за первые места в соревнованиях оленеводов призами были снегоходы. На минуточку, каждый из них стоит около миллиона рублей.

Лев Езынги победил в двух видах: перетягивании палок и национальной борьбе. Он уехал из Надыма на двух снегоходах. Но для него победа важна именно победой, а не призом.

Он неоднократно лидировал в этих видах спорта.

— В перетягивании палки чемпионом был семь или восемь раз, в борьбе — шесть, — рассказал он журналистам.

Получается, как минимум 15 снегоходов мужчина получил.

Я уезжала из Надыма с мыслью, что хотела бы вернуться сюда. Хотела бы еще раз побывать на Дне оленевода, но еще больше — в туре в тундру. С погружением в среду: переночевать в чуме, приготовить ненецкую еду, прикоснуться к их быту и культуре. Может, через год такой тур и будет?

Р. S. Очень сердечно принимали нас коллеги из Надымской телерадиокомпании. Благодаря директору Наталье Соколовой и ее заместителю Андрею Загатову День оленевода стал потрясающим праздником. И огромное спасибо президенту фестивального движения «Моя провинция» Елене Фоминых за все наши замечательные путешествия.